ВЕЧНАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ Space Oddity 

Космос – скелет судьбы: человека, рождённого в СССР, меня лично. Наше всё: первый мобильник купили на Звёздной, число рождения – аркан Звезда, а на базаре назвали космической женщиной; по одной из версий, прообраз Интернета – моего паспортного года рождения. Астрологически Всемирная паутина и электроника – Уран, управитель Водолея, чья эра свободы, равенства и братства-сестринства визуально эмблематизируется выходом человека в космос (как (со)страдающая эпоха Рыб – не только ими самими, плывущими, подобно взору Януса, но и крестом Христа). Поэтому есть подозрение, что началась наша Нью Эйдж of space с первого советского полёта – а, может, ранее, с вернувшейся собаки.  

Её год по астрологии восточной порядково соотносится с вышеназванным знаком Зодиака западной, который покровительствует России. Овен в день 12 апреля – созвездие начала цикла, в том числе Великой Работы в алхимии; год быка – отрыв от земли золотого тельца, имя Юрий=Георгий, по-гречески земледелец, гагара - птица. Что ж, советские атеисты выбрали дату на лучшем уровне продвинутых мистиков – а если разобраться и по таронумерологии... 

Причина – ноосфера Вернадского (импортозамещение коллективного бессознательного Юнга): русский космизм питал как фантастику, так и её реализацию на тогдашнем научном уровне (от которого нынешний не настолько оторвался, как планировали – а точнее, не совсем туда). И советское искусство – как минимум тиранический ампир и футуристический конструктивизм – вскормлены этими учениями, как и передовой довоенный кинематограф, и тогдашняя и позднейшая, диссидентски-неподцензурная фотография. 

История подобна наиболее частотному типу галактик – спиральному, и многое из шестидесятых и предшествующим их лет нынче возрождается: внуки и внучки наследуют дедам и бабушкам. Каков же синопсис их визуального романа вечного космоса с актуальными тенденциями и уникальными личностями? 

Звучит пойманный особыми телескопами орга́н межзвездной пыли, такты которого отмечаемы скрипичными ключами комет, идут субтитры – или это бесконечный эпос опенинга, закольцованного с эндингом? Перемешаем и разложим кадры, точно карты нового, бесконечного Таро – посмотрим вольную экранизацию «Люди как боги» или/и «Туманности Андромеды». И назовём её, например «Друзья считают странными кошачьи грёзы загадочных событий») 

Внимание, говорит Москва благую весть системе Медузы Горгоны! Алые очи солнца на щупальцах – протуберанцы – обжигают объёмы палеолитических Венер и Марсов. Есть ли жизнь на последнем за несколько минут до старта спасателей Аэлиты – на Запорожце от Парка Победы? Шахматные башни в рериховских горах – памятник, память о ней. Освоение Сатурна и Плутона по витражной формуле Филонова – советские красные мечты, распятый четырьмя сторонами света Гагарин на фотолинии жизни. Обложки журнала «Колобок» – советский детский лубок, пра-комикс: одна пионерка в юбке цвета галстука и без него спит на Луне в гамаке серпа, а другая плывёт через Вселенную в лодке из ломтика лайма. Сквозь облака Млечный Путь демонстрирует анатомию урбанизма и зефирных космонавтов погружением в просвечивающуюся акварель, где далёкие галактики и звёзды дивятся луноходам. Такова другая Вселенная в поисках красной планеты – янтарно похищенной Европы, а её фиолетовая сестра, вспышка сон-травы, цветёт на каждой клумбе. Ибо деревья и камни родной планеты с их дремлющим сознанием и символической речью тоже пришельцы для человека. 

Затемнение, и вот механические твари поедают красные яйца планет и питают ими толпящееся потомство. Или они, слоны-долгоносики, зарывают талантливое яблоко Марса аки раздора? Из апельсина рождается сиамский близнец синего черепа и глáза в ягодицах сердцевины цветка. Голова пришельца – рогатая раковина, дымящаяся медитацией, линза радуги. Восход солнца рождает осознанность у рептилоидов параллельного мира, а марш инопланетян – 2,22! – звёзды. Шива – паучье светило, а великан мал головою: сила есть, справедливости не надо – дилемма, альтернатива Таро как курица-яйцо или казнить-помиловать. Клубятся кубы, неровные формы объёмятся, а в зеркале выступает лик прошлой жизни – детски многоочитый золотой инопланетянин с полосками флага РФ. 

Камера движется квинтэссенцией вибраций белого света эволюции: луковицы планет-змей-гусениц-единорогов – гжельских птиц счастья – и надувные рыбы-биороботы, львы и лошади танцуют под черепом Бога. Кажется на Юпитере кот Ротко, Мондриана, Малевича – в ренессансном берете. Человек на Луне – не Ленин ли? Лопухи выше роста цветут колибри, а грибы летают китайскими чайными шляпками. Космические струны пня с лицом Леонардо – усталый хранитель на гравицапе попал с тессерактом в чёрную дыру, которая не бесцветна смертью, а собирает все оттенки космоса; такова из него и земля – спиральный карнавал медуз и отцовствующих рыбоконьков. 

Чтобы взглянуть на это со стороны, в следующем сюжетном повороте шведы сшили всей семьёй за столом у стенки ракету из государственного флага, похожую на дождь. Туннель, откуда она стартует – среди пиков космической кардиограммы, колодец предков и пророков. Отсюда голубь мира вынес масляную пастель первому космонавту, а майор Том запустил золотых летающих рыбок с лиловыми крыльями и насекомые, яичные глаза Юпитера в голову Аквариума. 

Поэтому далее сцена музыкантов лучится руной Гебо, словно прожекторами заставка киностудии. Там человек, захваченный зелёной завистью, бросает в блюзовый квадрат Соляриса воспалённые эмоции. Синий луч входит в голову или исходит из неё? Кружатся диски – красные и чёрные обломки света: народная – армянская – музыка звездопада.  Храмы горят на го́ре – на горе́? – каждый тоже межпланетный корабль, у которого заиндевелый иллюминатор, и над ним вместо купола или креста ракета из кристаллов, а солнце льётся в рот апельсиновым соком и рисует картины кульминации. 

Аркан Звезда в обнажённом танце яичниц-туманностей – света, кристальные фонарики, призмы! –   смешивает их в омлет. Органы – планеты тела, и Венера, как девочка на шаре. Дождь Данаи над барабаном, распростёртые объятия шамана на ископаемом слитке над Белым безмолвным морем, капли БДСМ-воска на древнегреческой груди. Это Марина Цветаева в образе ангела Умеренности сеет на землю розы и леденцы из любимых ею немецких сказок. Её волосы огонь, её волосы вода – гиперпространство двойственности, пульсация жизни синих насекомых и оленьих женщин Фриды Кало, чьи руки соединяют миры спиральной окаменелостью. Там укол розовым зонтиком Мэри Поппинс проращивает переливчатые чашечки сон-травы, Грааля небесной сферы, груди Богоматери, ёлочные шары планет на бумаге пространства. Иногда они серебряно-коричневые, как пудра, а порой тонко-пламенеющие, словно совершенные индивидуальности самаринских sanki – минеральные срезы туманностей: зефирный водопад или бело-розовый снег нанометалла или мифрила, золотой акрил на незабудковом холсте. 

Зодиакальный Финбан – памятник победе Колчака в космопорту на Пулковских высотах – локация развязки. Здесь затерянная звезда соприкасается с тайной комнатой в танце журавлей: дверь в её стене открывает шарообразную дорогу в будущее. Рядом картуш Морре на заброшенном бомбоубежище, откуда сквозь вены-сухожилия деревьев удирает одинокая ракета от окраины к центру петербургской галактики, где спиральные лестницы в небо в парадных – слепки с ушных раковин гуманоидов. Флаги России и Франции для некоторых пришельцев – зеркальные линзы, чтоб видеть бледно-лиловое око шторма – каменное с воздушным голубиным зрачком неровный глазоко двора-колодца. Телебашни да стеклянные стены небоскрёбов – предвестники ракет и станций в невесомости. Пока же соляные столпы под небом голубым – как город золотой. 

Сцена после финальных титров: в хрусталике земли, в кремниевом кристалле её ёлочного шарика отражается лик богини Геи, а также множества рыжих и чёрно-бурых, словно лисы-оборотни, повелительниц воронов и сов. В близком космосе – крушение звезды, а в далёком созвездии теория струн порождает музыку космоса, чтобы ангелы учили летать краснофигурные сосуды и алые знамёна с помощью пальто-кометы. Через пять миллиардов лет от Рождества Христова на Земле останется только Сфинкс да тёмные айсберги вершин Стоунхенджа, занесенного песчаным океаном времени из «Дюны». Тогда в пустыне, охватившей планету, смогут плясать тонкие серебристые тела наших потомков, а скитания Гагарина, Жан-Луи Кретьена, Бредбери и Шмитца завершатся прибытием в миры, где деревья были, есть и останутся большими навстречу путешествиям, ради которых дитя смотрит из темницы на единственную звезду. Его освободит, внимание, женская сила: взгляд изнутри – игры разума! 

Сей странный, мельком увиденный нами фрагментами трейлера, фильм никогда не закончится, ибо не кончится плёнка у Бога. Он снимает и на цифру, разрешение которой колеблется от абсолютного нуля до такого диапазона, который непредставим телом человека и не нужен (био)роботу или ИИ. Ибо это техника совершенной любви, абсолютного и при этом часто радостного знания, по образу и подобию которых созданы работы на данной выставке. 

Созерцая её, знаю ответ на брачное предложение «Will you still need me Will you still feed me When I'm sixty-four?», сделанное в 1961 космосом землянам – он очевиден, разнообразен и прекрасен!

литератор, к.ф.н. Алла Зиневич